отношении каждого, кто вокруг нас находится в нужде, в муке душевной или физическом страдании и в опасности для жизни. Приведи его ко Христу, чтобы он встал перед лицом Господним во всем своем страдании. И чем больше отчаяние, чем безнадежнее положение, тем больше будет его способность встретить Бога, если только мы сами прозрачны, как свет, если только мы – те предвестники Христа, каким был Иоанн Предтеча или какими были апостолы: те предвестники, которые открывают путь ко Христу, чтобы дать Богу действовать» [75].
Другой очень яркий пример. У одного четырехлетнего мальчика спросили: «Готов ли ты отдать свою кровь сестричке?» А сестре его было два годика, она находилась при смерти, и ей срочно требовалось переливание крови.
И мальчик ответил: «Я готов». После переливания крови он тихо и испуганно спросил: «А через сколько минут я умру?» Он думал, что, отдав кровь, должен умереть – но согласился ее отдать! Это тоже проявление жертвенной любви, которая встречается так редко…
И еще один прекрасный пример, я им буквально любуюсь. Анатолий – военнослужащий, примерно сорока лет. Его двадцатидевятилетний брат Владимир умирал от саркомы, ему оставалось недолго.
Анатолий явил себя удивительным человеком. Сердце этого мужчины, военного, оказалось более чутким, чем у иной женщины. Когда Владимир был уже близок к смерти, Анатолий молча сидел с ним рядом, держа его за руку. Братья ни о чем не говорили. Но они общались друг с другом глазами, почти не отводя взгляда. Анатолий был рядом с братом в течение многих часов, до последнего мига. Когда Владимир начинал задыхаться, Анатолий его подбадривал: «Вов, давай поглубже подышим. Нет, так не годится. Дыши! Дыши! Побольше, поглубже, нет-нет, давай еще!» На словах он вроде бы даже шутил с Владимиром, но они встречались глазами, и взгляд старшего брата говорил без слов: «Не бойся, я с тобой до конца».
Мы с вами уже говорили, что если у нас нет страха, а есть вера и тишина, то мы можем многое дать. Анатолий понял страхи брата и сидел с ним до самой его смерти, до утра. Я была с ними до позднего вечера и, пока не ушла, с удивлением смотрела, как Анатолий держит брата своей любовью, общаясь о главном, то есть о его приближающейся смерти, молча, только своими глазами, и не давая ему бояться. Для меня эта любовь была подобна Покрову Божией Матери, распростертому над ними. (Мама братьев находилась вне этого поля любви, чувствовала себя потерянной. И я, чтобы ей было легче и она тоже могла что-то сделать для сына, дала ей четкую задачу: попросила время от времени смачивать губы и язык Владимира, чтобы облегчить его страдания.)
Оба брата знали, что приближается смерть, но словами об этом не говорили, а Анатолий своей любовью каким-то непостижимым образом держал брата внутри себя. Какой это был покров любви! Какое таинство!
Утром я увидела тело Владимира: лицо его было спокойно, он без страха перешел в иной мир.
Важно, чтобы умирающий человек не оставался со своим страданием один на один. Большинство людей хотят, чтобы кто-то был с ними рядом, потому что страшно. Но суть не только в физическом присутствии. Если уж быть с человеком – то надо именно быть! Находясь рядом с больным, надо держать его внутри себя, в своем сердце перед лицом Божиим. Владыка говорил, что страдающего человека можно взять к себе в сердце и держать, «как ребенка в утробе»: таким образом он родится в тебя и остается близок с тобой в духовном лоне. Он находит прибежище в твоем сердце, и все это в присутствии Божием, в молитвенном обращении к Господу: «Пусть он живет в моем сердце ради Тебя».
Сам владыка обращался к Богу так: «Господи, это Твой ребенок, он страдает, помоги!» Без лишних слов. Мой опыт показывает, что вслух молиться не следует, так как большинство людей не привыкли к молитве и их страх может возрасти из-за того, что слова молитвы часто им непонятны. Лучше внутренне молчать и молиться в сердце своем. Молчание крайне необходимо: тогда человек чувствует, что может заговорить. Или же мы можем держать его в глубине молчания и тишины в присутствии Самого Христа.
Митрополит Антоний давал замечательный пример Альберта Швейцера. Однажды владыка увидел фотографию, на которой был запечатлен эпизод врачебной работы Швейцера в Африке: маленькая мама-негритянка протягивает стоящему перед ней высокого роста человеку – Швейцеру – своего умирающего ребенка и без слов молит: «Возьми его, ты врач, исцели!» На этой фотографии – образ заступничества, к которому призваны и мы с вами, когда находимся со страдающим человеком. Наша задача – молча держать его перед лицом Божиим. Но, конечно, исполнить это призвание возможно, лишь если мы знаем Христа и доверяем Ему как Другу. Мы можем просто сказать Ему: «Посмотри, этому человеку так плохо! Пожалуйста, приди и помоги!»
К сожалению, на практике такое случается далеко не всегда. Бывает, что просят медсестру посидеть с умирающем больным, и она действительно сидит, но при этом погружена в свои мысли или, хуже того, в смартфон. Значит, она вовсе не с больным, и его одиночество становится еще глубже.
Наши страхи и беспомощность перед умиранием и горем укоренены в том, что у нас нет критериев страдания, нет своего отношения к нему. Чаще всего мы не принимаем болезнь, умирание и смерть как неизбежную часть жизни. Поэтому неожиданная встреча с серьезным страданием застает нас врасплох, мы теряемся. Особенно если страдают дети.
Расскажу вам о Саиде, мальчике лет шести, мусульманине. Он умирал у нас в хосписе. Мама, сидя рядом, пела ему его любимые песни… Я с трепетом и изумлением смотрела на маму: внутри она рыдает, но силою жертвенной любви спокойно сидит рядом с умирающим сыном и поет его любимые песни, чтобы ему стало легче. Это было так прекрасно! Вокруг стоит глубокая тишина, а она тихо поет, видя, что времени жизни у сына почти не осталось, он неотвратимо уходит. И вдруг в палату ворвался дядя мальчика – шумный, возбужденный – и заорал: «Надо срочно перевозить его в больницу, в реанимацию!» Я ему ответила почти с негодованием: «Но он же умирает, он уже вот-вот уйдет!» Дядя закричал: «Что вы такое говорите?! Не надо слова „смерть“!»
Я почувствовала, как во мне поднимается гнев, и решила уйти. Вышла из палаты и попросила главврача, чтобы она побыла с этой семьей. На следующее утро я спросила у
